Вождь племени единокожих с застывшей на лице маской отчаяния ждал Шамана.
Мысли кружили , цеплялись привычными звеньями, создавали все ту же Цепь. Ничего не менялось. Ни внутри, ни снаружи.
Племя поглощала боль. Вчера никто не пришёл танцевать с огнём. Сегодня последний певец прохрипел своё утреннее «хирооо» и умолк. Его язык стал безжизненным лоскутом, а горло, покрытое язвами, больше не пело. Он харкал кровью. Вечером он отправится в после…
